ГЛАВА IV. СИМФОНИЧЕСКАЯ ПОЭМА В ТВОРЧЕСТВЕ С.В.РАХМАНИНОВА.

Симфоническая поэма "Князь Ростислав".

В «Князе Ростиславе» композитора привлекли образы русской старины, заимствованные им из баллады одноименного названия А.К. Толстого (год создания 1840). Учитывая небольшой объем баллады и сравнительно малую известность, приводим текст полностью [163]. 

«Князь Ростислав» 

Уношу князю Ростиславу 
Затвори Днепр темне березе. 
“Слово о полку Игоревe”

Князь Ростислав в земле чужой 
Лежит на дне речном, 
Лежит в кольчуге боевой 
С изломанным мечом. 
Днепра подводные красы 
Лобзаться любят с ним 
И гребнем витязя власы
Расчесывать златым.
Его напрасно день и ночь
Княгиня дома ждет:
Ладья его умчалась прочь,
Назад не принесет.
В глухом лесу, в земле чужой,
В реке его приют. 
Ему попы заупокой Молитвы не поют: 
Но с ним подводные красы,
С ним дев веселых рой, 
И чешет витязя власы 
Их гребень золотой. 
Когда же на берег Посвист 
Седые волны мчит,
 В лесу крутится лист,
Ярясь, Перун гремит, –
Тогда от сна на дне речном
Внезапно пробудясь,
Очами мутными кругом
Взирает бедный князь.
Жену младую он зовет –
Увы! Его жена.
Прождав напрасно целый год,
С другим обручена. 
Зовет к себе и брата он,
Его обнять бы рад –
Но, сонмом гридней окружен,
Пирует дома брат.
Зовет он киевских попов,
Велит себя отпеть,
Но до отчизны слабый зов
Не может долететь. 
И он, склонясь на ржавый щит,
Опять тяжелым сном
В кругу русалок юных спит
Один на дне речном.

В балладе царит дух легенды: погибший воин-князь «продолжает» свою таинственную, фантастическую жизнь на дне реки в окружении русалок. Подобные мотивы излюблены романтиками: достаточно вспомнить стихотворения “Русалка” М.Ю. Лермонтова, “Король Гарольд Гарфагер” Г. Гейне и др. Романтическое начало у Толстого связано с эпохой Киевской Руси. К этой эпохе обращались, как известно, А.С. Пушкин (1815 г.) и М.И. Глинка (1842 г.) в “Руслане и Людмиле”, романтики славянофильского направления – В. А Жуковский, М.Н. Загоскин, А.Н. Верстовский (в 1835 году он создал оперу “Аскольдова могила” на либретто Загоскина). 

В балладе Толстого также присутствует легендарное начало. Но за ним стоит не псевдоисторическая романтика «ужасов» в духе М.Н. Загоскина. Баллада Толстого одухотворена замечательным памятником древнерусской литературы – “Словом о полку Игореве”. 

Исследователь творчества А.К. Толстого И. Ямпольский отмечает, что: “Тема стихотворения (имеется в виду “Князь Ростислав” – Г.Н.) навеяна отрывком из “Слова о полку Игореве” о переяславском князе Ростиславе /1070-1095/. После поражения, нанесенного ему и его братьям половцами, Ростислав, спасаясь бегством, утонул в реке Стугне” [192. С. 628]. 

Подобно Ф. Листу в симфонических поэмах “Прометей”, “Мазепа”, “Прелюды”, Рахманинов большое внимание в своей поэме уделяет героике. С ней связаны крайние разделы формы, особый трагический аспект героики присутствует в конце среднего эпизода. Лирика тоже имеет место, но ее роль в драматургии поэмы иная, чем у Листа. В его поэмах лирика – одна из граней единого художественного образа /им обусловлена система монотематизма/. В “Князе Ростиславе” лирика лишь оттеняет героику, лирические образы (к ним могут быть отнесены образы русалок, окружающих спящего на дне Днепра князя, или, быть может, образ его «воспоминаний» о прежней жизни) не играют большой роли в драматургии произведения. 

Пейзажность, еще один тип образности в поэме, также представлен иначе, чем у Листа. У него она получает обобщенную трактовку в виде пасторали, картины бури и т. д., что иногда превращается в некий романтический штамп. В поэме “Князь Ростислав” возникают неповторимые по красоте картины природы, хотя стиль Рахманинова здесь еще несовершенен. К пейзажным образам можно отнести и изображение прозрачных, переливающихся струй Днепра, и изображение бури на реке с завыванием ветра и бешеными ударами волн. Причем пейзажная линия играет значительную роль в драматургии произведения, что напоминает о традиции отечественного симфонизма (достаточно вспомнить “Бурю” Чайковского, “Тамару“ Балакирева, “Море” Глазунова и многие др. произведения). 

Во вступлении к поэме дважды звучат таинственные ходы по звукам ув. трезвучия в d-moll у Celli и Bassi, которым отвечает мрачный аккорд у Corni и др. медных духовых (см. При-мер №24).

Пример №24

На развитии материала вступления строится гл. п. экспозиции: тема с использованием ув. трезвучия все более насыщается мужественным, героическим началом, а фоном ей служат легкие, ажурные фигурации шестнадцатыми у струнных, что в сочетании с малосекундовыми и терцовыми сдвигами в тональном плане рождает ассоциации с красочными переливами струй. 

В этом разделе формы, как и в других, отметим интересные находки композитора в поисках оркестровых красок при неярком тематизме и даже наличии нейтральных эпизодов, никак не связанных с интонационной драматургией произведения. Последующие два раздела с лирическими темами и их развитием (поб. п.) (см. Пример №25 и Пример №26) сменяются эпизодом в среднем разделе формы, связанным с картиной бури и “пробуждением“ князя: аккордам у медных духовых как бы отвечает глиссандирующий пассаж у арфы, – удивительная колористическая находка композитора (см. Пример №27). Но вместе с тем встречаются и романтические штампы в виде хроматизированных пассажей у струнных при изображении бури. 

Пример №25

 В тональном плане – всe те же «цепочки» из секундовых и терцовых сдвигов (влияние романтического стиля), в гармонии – знаменитая лейтгармония Рахманинова в виде доминантового нонаккорда с пропущенной квинтой и терцовым тоном вместо нее, что сообщает звучанию особую напряженность. 

Пример №26

Усеченная реприза с отсутствующей второй, более трепетной лирической темой, все более мрачное звучание таинственных ходов из вступления – всё это как бы не оставляют надежды на возвращение князя к прежней жизни. 

Итак, интонационная драматургия “Князя Ростислава” строится на сопоставлении трех контрастных друг другу образов: героики, лирики и пейзажности, связанных с литературной программой. 

Но в этом произведении Рахманинов еще не смог добиться их органичного взаимодействия. Форма поэмы /АВСАВ1/ близка сонатной с эпизодом /С/ вместо разработки. Композитор не стремится к интенсивному развитию контрастных разделов в экспозиции (кроме гл. п. экспозиции), к тому же раз-работка заменена эпизодом. Здесь господствует сопоставление контрастных эпизодов, что, быть может, более соответствует жанровым признакам симфонической картины, нежели собственно поэмы. В тематизме произведения нередко встречаются звукоизобразительные моменты, что говорит о стремлении выразить внешнее, внемузыкальное начало.  

Пример №27

Не преувеличивая художественных достоинств поэмы «Князь Ростислав», отметим, что она занимает особое место в эволюции симфонической поэмы в творчестве Рахманинова. В ней уже виден тип легендарно-романтической поэмности (влияние Листа и русского эпоса); становится типичным для всех поэм композитора круг образов, особенно пейзажность, лирика, драматизм; появляются первые «ростки» поэмной формы. Так, гл.п. экспозиции (в схеме А) развертывается во времени и пространстве, «захватывая» все новые «этажи» партитуры и регистры инструментов при активном тонально-гармоничном развитии. Все это доказывает появление достаточно раз-витой интонационной сферы.

Но все же в “Князе Ростиславе” еще не приходится говорить о собственно поэмной форме, которую определяет особый тип соотношения контрастных образов-состояний.