ГЛАВА III. СИМФОНИЧЕСКАЯ ПОЭМА В ТВОРЧЕСТВЕ А.Н.СКРЯБИНА.

“…для него реальность сна и яви была почти
тождественна,…он жил не в действительном
мире, а в фантастическом, о котором
без натяжки можно было предположить,
что он созидает этот мир”.

 Л. Л. Сабанеев

В отечественной скрябиниане нет монографий, посвященных анализу симфонической поэмы и ее постепенной кристаллизации в результате эволюции сонатно-симфонического цикла в творчестве А.Н. Скрябина. И что, самое главное, нет работ, в которых глубоко исследуется философский аспект скрябинской поэмности, хотя крупнейшие ученые высказывались по данному поводу. В настоящей главе делается попытка восполнить этот пробел в музыковедении. Причем имеется в виду анализ не только эстетико-философских взглядов А.Н. Скрябина, но и рассмотрение зависимости от философского аспекта жанровой специфики, выразительных средств, драматургии его симфонических произведений. 

В последующем изложении материала мы делаем акцент на “Поэме экстаза”, т. к. нас интересует влияние философского начала в сфере “чистой” музыки (т. е. без синтеза музыки с другими видами искусства, как это имеет место в “Прометее”). Выбор “Поэмы экстаза” в качестве основного объекта исследования обусловлен еще и тем, что, на наш взгляд, именно в ней сосредоточена квинтэссенция творческого метода композитора, связанного с отражением философского начала в интонационной драматургии симфонической поэмы. 

Заметим, что философский аспект не только творчества Скрябина, но и других композиторов также не получил серьезного освещения в музыковедении. В работе Джордже Балана “К вопросу о философском содержании музыки” есть верные замечания, особенно о том, что музыка может ”раскрыть противоречия, лежащие в основе бытия” [14. С.120]. Д. Балан солидарен с А.В. Луначарским, считавшим такую музыкальную форму, как сонатная, “в некоторой степени, глубоко философской формой”. Но в то же время Д.Балан – апологет марксистко-ленинской философии, считающий немарксистские направления в философии спекулятивными как и их отражение в музыке даже в творчестве гениальных композиторов. Так, по поводу Скрябина и Вагнера он пишет, что “дух спекулятивной философии этих композиторов мы ощущаем и в их музыке” [там же. С.124]. 

Такой взгляд на связь философии и музыки нельзя признать верным. В малоизвестном письме к М. Горькому В.И. Ленин, всегда защищавший приоритет марксизма перед другими направлениями в философии, писал: “Я считаю, что художник может почерпнуть для себя много полезного во всякой философии” [82. С.143-144]. И далее: В.И.Ленин допускает связь художественного творчества и с идеалистической философией [там же]. 

Интересна точка зрения на проблему взаимодействия философии и искусства профессионального философа. Так, А.Я. Зись справедливо отмечает, что это взаимодействие определяется “глубочайшей объективной закономерностью” [59.C. 127], которая усиливается в переломные эпохи. Идет процесс взаимодополнения, так как обстоятельства жизни не могут найти своего адекватного выражения только в философской мысли или только в искусстве [там же]. И далее: “Художественное творчество находит в философии концептуальные ориентации, философия в искусстве – выражение действительности, схваченной в ее живом и непосредственном течении” [там же]. 

В отечественной скрябиниане можно проследить определённую эволюцию отношения исследователей к философскому аспекту. Если Г.В. Плеханов, А.В. Луначарский, профессор философии Московского университета Б.А. Фохт считали Скрябина выдающимся мыслителем с оригинальной философемой, нашедшей отражение в его творчестве, то в последующие периоды эта позиция утрачивается. Исследователи творчества Скрябина либо ограничиваются ссылками на их труды, не определяя своей точки зрения [52. С.19], либо противоречат самим себе. Так, Д. Житомирский высказал целый ряд очень интересных суждений о связи скрябинской музыки и философии, но считал, тем не менее, что собственно философия Скрябина – “не более чем любительская компиляция из некоторых книг, приобретшая лишь отблеск художественного темперамента Скрябина. Научная ценность “учения” равна нулю” [59. С. 77]. 

Начиная с 90-х годов ХХ века, эта точка зрения пересматривается в связи с широкой публикацией материалов по философии, эстетике, искусству Серебряного века. Так, в статье В. Рубцовой Скрябин называется “не только великим музыкантом, но и глубоким, без каких-то ни было скидок, большим мыслителем, у которого философия выросла из искусства и искусство продолжало философию” [136. C. 16]. Автор считает подобное явление довольно редким в истории музыки и устанавливает близость в этом смысле между Скрябиным и Моцартом – интерес к философской области знания, к оккультным наукам и т. д. 

Жажда «мистической потребности XIX века» (Д. Мережковский) рождает стремление к философским прозрениям на пути нового осмысления Вселенной, ее сущности, рождения и эволюции – того, что и в современном понимании означает «Космический Разум». В этом направлении интересны рассуждении А. Бандуры, который считает, что “в лице Скрябина мы сталкиваемся с грандиозной непознанной Сущностью космических масштабов, которая какой-то своей частью проявила себя в нашей Реальности – через искусство гениального композитора. К ней не применимы наши традиционные представления о пространстве, времени, логике развития событий, ибо они имеют иные, неведомые нам цели и смысл бытия” [16. C. 110.]. 

Так кто же прав? Ответ на этот вопрос можно получить только после тщательного изучения философских взглядов композитора и их влияния на его творчество. К счастью, сохранились так называемые “Записи” А.Н.Скрябина, которые являются своеобразным философским дневником – редким, замечательным памятником эпохи. В истории мирового музыкального искусства мы с трудом найдем аналогичные примеры философского осмысления мира гениальным музыкантом. На наш взгляд, Скрябин и не претендовал на значительное “имя” в философии, и его “Записи” вряд ли имеет смысл анализировать с позиций строгой философской науки. Главное здесь в том, чтобы вообще определить интерес Скрябина к философии как науке, и понять – каким образом философия повлияла на его творчество.